На протяжении десятилетий Далай-лама XIV утверждает, что единственная религия – это доброта и что различия между нами можно отставить в сторону, если люди осознают свою принадлежность к глобальному сообществу. Он говорит, что руководствуется словами Ганди, а также учениями буддийских наставников. В своей речи на вручении Нобелевской премии мира в Осло в 1989 году он заявил: «Я принимаю [эту премию] как дань уважения человеку, основавшему современную традицию ненасильственной борьбы, Махатме Ганди, жизнь которого вдохновляла меня и служила для меня уроком». По случаю 150-летия со дня рождения Ганди Далай-лама побеседовал с корреспондентами делового журнала Mint о воззрениях Ганди, о доброте и ненасилии, которые по-прежнему актуальны в наши дни.
– Какие качества Махатмы Ганди продолжают вдохновлять вас?
– Опираясь на ахимсу, идею о ненасильственном поведении, он стал самым влиятельным человеком 20-го столетия. Взяв древнеиндийские традиции ахимсы (ненасилия) и каруны (сострадания), которые зародились около 3000 лет назад, он сделал их жизненными и современными. Благодаря тому, что Ганди боролся за независимость Индии, соблюдая принцип ненасилия, эти традиции обрели актуальность, и это прекрасно.
Возможно, в то время некоторые считали приверженность Ганди ненасилию признаком слабости, но в действительности ненасилие в трудных обстоятельствах – это проявление силы, а не слабости. Насколько мне известно, Нельсон Мандела полностью следовал пути Махатмы Ганди, равно как и Мартин Лютер Кинг-младший.
Что касается меня, в детстве мы часто слышали о «Махатме Ганди из Индии». Однажды мне даже приснилось, что я с ним встретился (смеется). Мы не разговаривали, я увидел лишь его лицо. Летом моей резиденцией служил дворец Норбулинка, а зимой я обычно жил во дворце Потала. И вот как-то раз, во время одной из зимних ночей в Потале, во сне ко мне явился Махатма Ганди-джи. Не такой, как на фотографиях – это был самый настоящий Ганди (смеется).
– В чем заключается актуальность воззрений Ганди и принципа ненасилия в современном мире?
– Все довольно просто. Сегодня многие ученые утверждают, что в основе человеческой природы лежит сострадание, ведь мы общественные животные. В древности сообщество состояло из вашей семьи и деревни. В наши дни сообщество – это целый мир. Весь мир – одна большая человеческая семья. Если размышлять таким образом, актуальность ненасилия становится очевидной. Будущее и благополучие каждого отдельно взятого человека зависит от мирового сообщества, от всех сообществ.
Мы, тибетцы, считаем Индию своим священным соседом, поскольку именно там зародилась буддийская Дхарма. Я в шутку говорю людям, что на протяжении веков тибетцы традиционно именуют индийцев своими гуру, а себя – их чела, учениками, причем очень надежными учениками. На земле гуру традиция Наланды переживала взлеты и падения. Во времена упадка мы, надежные чела, сберегли ее в целости.
Раньше вы были гуру, а мы чела. Теперь же все наоборот (смеется). Индийцы утратили традицию Наланды, мы ее сохранили. Здесь, в эмиграции, мы воссоздали тибетское сообщество и воссоздали в этой стране все наши исторические монастырские традиции. По этой причине в последнее время я принял на себя обязательство возрождать древнеиндийскую мудрость ахимсы и каруны, опираясь при этом не на молитвы и ритуалы, а на тренировку сознания и эмоций.
– Как вы думаете, Махатма Ганди был влиятельным гуру или смиренным учеником?
– Прежде всего он был учеником тысячелетних духовных традиций Индии. Затем он собрал вокруг себя миллионы последователей, которые почитали Махатму Ганди как своего гуру.
– Как вы думаете, Ганди стал влиятельным потому, что всегда считал себя учеником, а не гуру?
– Совершенно верно. Так и есть. Честно говоря, у меня тоже много последователей. Тем не менее, я всегда считал и считаю себя простым буддийским монахом. С точки зрения устройства ума, эмоций и тела все семь миллиардов людей на планете абсолютно одинаковы. Убежденность в этом дарит ощущение единства со всем семимиллиардным населением планеты. Но есть некоторые ламы, в том числе и некоторые индийские гуру, которые мнят себя особенными (смеется).
Меня тоже иногда слишком превозносят, и в этом есть некоторая опасность. В таких случаях нужно говорить себе: «Я всего-навсего смиренный последователь Будды». Это очень важно. Если вы сами стали рабом разрушительных эмоций, разве можете вы учить других людей?
– Значит ли это, что вы причисляете слабость к одним из признаков величия?
– Это довольно философский вопрос (смеется). Важно осознавать свои слабые стороны. Тогда вы сможете меняться к лучшему. Увидев, что какие-то тибетские или индуистские ламы почитают себя великими, вы можете их проверить, покритиковать и даже поддразнить. Если они при этом сохранят спокойствие и невозмутимость, это значит, что они действительно практикуют и претворяют в жизнь то, чему учат других.
– Как могут люди жить в простоте, следовать древним традициям, не проявляя эгоизма и не впадая в гнев, сегодня, в эпоху растущего неравенства и множества отвлечений, которые несет научно-технический прогресс?
– Современная система образования, учрежденная [в Индии] британцами, зародилась на Западе. Ей недостает знаний о том, как при помощи медитации справляться с эмоциональными проблемами. Современное образование ориентирует людей на обретение материального благополучия. Поэтому, сталкиваясь с гневом, ненавистью, страхом или завистью, они не имеют ни малейшего представления, как с ними бороться. Индия должна возрождать древние знания с опорой на аналитическую медитацию – это поможет обуздывать разрушительные эмоции и испытывать другие, положительные, созидательные эмоции.
Не так давно я принял на себя четвертое обязательство – возрождать древнеиндийские знания в современной Индии. Это единственная страна, которой под силу сочетать современное образование, технологические новшества и научные открытия, все эти полезные достижения, с древнеиндийскими знаниями о том, как достичь покоя ума.
– Был ли Ганди связующим звеном между древностью и современностью?
– Ганди-джи полностью посвятил себя делу ненасилия, однако мне неизвестно, внес ли он вклад в сочетание современного образования и древнеиндийских знаний об устройстве ума. Ганди-джи был очень практичным человеком, он учился в Англии. Он был предан принципу ахимсы, но насчет каруны (сострадания) мне неизвестно.
– Как можно сделать воззрения Махатмы Ганди актуальными сегодня, по прошествии 150 лет со дня его рождения? Ведь молодое поколение видит его лишь на индийских банкнотах…
– (Смеется) Мир нуждается в учениях Махатмы Ганди-джи и в практике ненасилия. Многие проблемы, с которыми мы сталкиваемся, творение наших собственных рук. Всякий раз, когда возникает проблема, мы в первую очередь смотрим, можно ли решить ее силой. Это в корне неверно. Насилие может быть подкреплено искренней мотивацией, но сам этот метод неправильный. Насилие ведет к взаимному разрушению. В истории человечества оружие играло очень важную роль. Но это устаревший подход. Одно государство не может уничтожить другие, не очень дружелюбно к нему настроенные государства. Нравится нам это или нет, мы должны жить бок о бок – такова реальность.
Современное образование неадекватно – оно чересчур ориентировано на достижение материальных целей. Как бороться с гневом, страхом? Эти вопросы не связаны с религией, они напрямую касаются психического здоровья человека. В образовательную систему необходимо внедрять обучение покою ума, основанное не на религиозной вере, а на здравом смысле.
– Махатма Ганди проповедовал ахимсу, а вы распространяете принцип добросердечия. В чем они схожи и чем отличаются?
– Не могу точно сказать. Попробуйте сами поискать ответ. Хотя иногда мне кажется, что моя работа в основном проходит на ментальном уровне, а его – на уровне действий (смеется). Я воспитан в традиции Наланды. С самого детства мы изучаем логику и психологию.
– А как вы думаете, Махатма Ганди был больше политиком или духовным лидером?
– Приехав из Англии, Ганди начал ненасильственное движение в Южной Африке. Тогда он исходил исключительно из нравственных и духовных соображений. Затем он вернулся в Индию и стал вести ненасильственную борьбу у себя на родине. Поскольку Ганди был индийцем, возможно им в какой-то мере двигали политические мотивы. Однако в Южной Африке он исходил лишь из теоретических и философских соображений, там он проявил себя исключительно как духовный лидер.
Я всегда называю себя последователем Махатмы Ганди-джи. Мои познания в области философии вероятно обширнее, чем у него (смеется), ведь мы сызмальства изучаем трактаты наставников Наланды, содержание которых перекликается с теорией квантовой физики. Обсуждая с учеными положения квантовой физики, я проявляю уважение, однако все же понимаю, что разбираюсь во многих вопросах лучше (смеется). Квантовая физика предлагает точное объяснение различий между видимостью и реальностью. Чтобы обуздать разрушительные эмоции, такие как гнев и чрезвычайная привязанность, мы должны понять, что есть некоторое расхождение [между видимостью и реальностью] – ничто не существует объективно, так, как нам представляется, все полностью зависит от наблюдателя.
– Подобно Ганди-джи, на пути к своей цели вы сталкиваетесь с множеством испытаний. Как вам удается сохранять оптимизм?
– Во-первых, я считаю себя одним из семи миллиардов человеческих существ. Я не вижу различий между нами. Китайцы, тибетцы, индийцы, европейцы… Все мы одинаковы. Наши эмоции, тело и ум устроены абсолютно одинаково. В связи с этим я всеми силами стараюсь продвигать ценность покоя ума среди семимиллиардного населения планеты и призывать к каруне (состраданию) с точки зрения светской этики, а не религии.
Во-вторых, как буддийский монах я предан делу продвижения межрелигиозной гармонии. Я всем сердцем верю, что все религии могут жить в согласии. Взгляните на Индию. На протяжении более двух тысяч лет многочисленные духовные традиции, принесенные из других стран, существуют бок о бок с религиями, зародившимися на индийской земле. Иногда между ними, конечно, возникают некоторые разногласия, но это происходит главным образом из-за политических манипуляций. В целом же в Индии процветает межрелигиозная гармония.
Я не устаю говорить тибетцам, что считать китайцев нашими братьями и сестрами гораздо лучше, чем видеть в них врагов, ведь последнее не принесет пользы. Пока еще есть проблема с нашими китайскими соседями, но ее раздувает горстка чиновников из Коммунистической партии. Многие лидеры Китая уже осознали, что их 70-летняя политика в Тибете оторвана от действительности. Уж слишком они полагались на применение силы. И вот сейчас перед ними возникла дилемма: как решить тибетский вопрос? Так что все меняется. Думаю, что в течение одного-двух лет я смогу посетить Китай. Однако я люблю свободу и восхищаюсь независимостью Индии. Свободная жизнь в этой стране на протяжении 60 лет меня изрядно избаловала.
– Есть ли связь между конфликтами в мире и нашим образом жизни?
– Эгоцентризм – источник всех проблем. Противоядием служит альтруизм. Взращивая альтруизм, вы уменьшаете проявления эгоцентризма, который ведет к гневу, ненависти и страху. Ученые выяснили, что основополагающая человеческая природа сострадательна. Природой в нас заложено стремление жить в обществе, ценить доброту окружающих, делиться улыбкой. Жить с добротой в сердце.
– В начале интервью вы вспомнили, что видели Ганди во сне. Если бы вы могли встретиться с ним наяву, что бы вы первым делом ему сказали?
– Я очень хотел бы встретиться с ним и прежде всего прикоснуться к его ступням. Затем я возможно спросил бы у него, как выстраивать дальнейшие отношения с Китаем.
Перевод: Инна Балтырева.
