Брендан Озава-де-Сильва: Спасибо, Джон. Ваше Святейшество, позвольте мне прежде всего еще раз сказать, что для нас ваше присутствие здесь – огромная честь. Это источник вдохновения для администрации, преподавателей, студентов и лично для меня во многих смыслах. То, о чем я собираюсь сегодня рассказать, стало непосредственным результатом тех идей об образовании, которыми вы, Ваше Святейшество, поделились с нами. Сегодня утром Дэн Гоулман говорил об этом во время обсуждения разрушительных эмоций, а я лично познакомился с вашими идеями, делая расшифровку вашего выступления перед руководством университета Эмори пару лет назад, геше Лобсанг-ла тоже был на этой встрече. Вы тогда говорили об научном изучении и понимании природы разрушительных и созидательных эмоций. И о том, что на основе полученных знаний необходимо разрабатывать методы обучения общества в целом и детей в школах. И тогда, быть может через сто лет, мы увидим результаты наших усилий. Когда дети, прошедшие такое обучение и подготовку, вырастут, они смогут построить более милосердный и спокойный мир. Меня так вдохновила эта масштабная перспектива, о которой вы говорили, что я решил снова вернуться в университет и заняться той работой, которую я делаю сейчас. Большое вам спасибо!
Геше Лобсанг уже говорил о нашей программе, Чак рассказал о некоторых результатах. А я поговорю о том, как теперь, когда у нас есть некоторые результаты и понимание положительных и отрицательных сторон определенных эмоций, перевести это знание в практическую плоскость. Буквально сегодня утром, когда я сидел здесь, в зале, мне пришло на ум, что описание нашей модели очень напоминает буддийский подход, в котором выделяют основу, путь и плод. Нам необходимо сбалансированное образование. Ваше Святейшество, Вы часто говорите, что во многом восхищаетесь современным образованием, и это одна из причин, почему вы продвигаете идею сотрудничества с современной наукой, которая здесь, в Эмори, вылилась в программу «Эмори-Тибет». Вы также говорите о том, что современному образованию недостает некоторых элементов. Мы хорошо оснащены для понимания окружающего нас внешнего, материального мира, но недостаточно оснащены для понимания себя самих, своего ума, эмоций, для обретения чувства ответственности и внутренней уверенности – все это приходит с развитием сострадания.
Мы направляем свои усилия на работу с детьми, чтобы создать более сбалансированную систему образования. Чак только что говорил о нашей работе с приемными детьми. Мы начали с пилотного проекта, в котором участвовали шесть девочек из приемной семьи здесь, в Атланте, в возрасте от 13 до 16 лет. Мы хотели посмотреть, можно ли использовать программу, разработанную геше Лобсангом, для работы с более младшим поколением. Наше исследование было рассчитано на восемь недель, мы посещали семью один раз в неделю. Мы опирались на программу геше Лобсанга, лишь немного сместив акценты. С этими конкретными детьми мы говорили о развитии внутренней силы, способности строить долгосрочные взаимоотношения, справляться со своими эмоциями. Это не совсем то, чему мы учили студентов в Эмори. Студенты начальных курсов университета хотят добиться хороших результатов в учебе, им приходится иметь дело с большой учебной нагрузкой, поэтому они особенно оценили практику развития памятования, поскольку она помогала им справляться со стрессом во время учебы, развивать умственные способности, более продуктивно учиться. В то же время для девочек из приемной семьи школьная успеваемость не была основной проблемой, их не слишком интересовала та часть программы, которая касается памятования и тому подобных вещей. На самом деле я и моя коллега Брук Додсон-Лавелл, которая помогала мне в этой работе, даже немного опешили, столкнувшись с таким отсутствием интереса. Но когда мы дошли до той части, которая имеет дело с отношениями, вот тут они действительно включились в практику и проявили большое усердие. В итоге, к концу программы, две девочки так увлеклись этой практикой, что одна из них стала медитировать почти по часу ежедневно. В какой-то момент ей пришлось выступить свидетелем в суде, куда ее вызвали, поскольку возникли какие-то юридические вопросы в отношении ее приемной матери, у которой они живет. Выступая перед судьей и государственными чиновниками она рассказала о том, как сильно ее изменила эта практика. Раньше ей казалось, что она должна подавлять свои эмоции, закрываться от других, не делиться с ними своими переживаниями, защищать себя. Но благодаря занятиям медитацией она поняла, что для того, чтобы вести по-настоящему счастливую жизнь, ей нужно развивать внутреннюю силу, тогда она сможет относиться к другим с состраданием, любовью, прощением. Это так вдохновило судью, что он сказал, что программу хорошо было бы внедрять как можно шире. Так что нам повезло – мы заручились поддержкой штата и теперь сможем работать дальше. Если бы не эта девочка, которая так усердно практиковалась, у нас бы вряд ли что-то получилось. Мы все ей очень признательны.
Это показалось нам очень просто, поэтому мы подумали, а что если поработать с
пяти–восьмилетними детьми? Как рассказал в своем выступлении геше Лобсанг, это когнитивная медитация о сострадании, в ней задействовано очень много сложных идей. Нужно научиться понимать взаимозависимость вещей, природу страдания, причины страданий, природу собственного ума. Даже для взрослых людей это может оказаться новым и непростым для восприятия. Так что мы не знали, сможем ли мы объяснить эти концепции и практики детям, которым всего лишь 5-6-7-8 лет. Но нам повезло. Барбара Данбар пригласила нас в школу «Пайдея». В течение нескольких месяцев мы просто наблюдали, чтобы почувствовать обстановку в школе, найти наиболее соответствующие
возрасту детей способы познакомить их с программой когнитивной тренировки
сострадания. В результате мы с Брук Додсон-Лавелл разработали программу,
рассчитанную на восемь недель. Мы работали с тремя классами по два раза в неделю примерно по 25 минут. И мы обучали нашей когнитивной тренировке сострадания через игру, рассказывая разные истории и сказки, проводя медитацию под руководством наставника. Нашей целью было создать учебную программу, которую можно использовать во всех школах. И снова, поначалу, не знаю, как Брук, но лично я был почти в отчаянии, ведь эти дети ни секунды не могу посидеть спокойно. Им было так весело, что когда мы просили их закрыть глаза, то уже через секунду они снова их открывали. А на вопрос: «У вас глаза закрыты?» радостно отвечали: «Да!», при том, что глаза у них были широко
раскрыты (смех). Так что мы вообще сомневались, что у нас что-то получится.
Но через восемь недель мы пришли к убеждению – я думаю, что и учителя тоже –
что даже такие маленькие дети способны понять основные моменты когнитивной
тренировки сострадания, о которых рассказывал геше Лобсанг-ла. Я приведу вам два примера, которые нас очень удивили. Один из них связан с идеей взаимозависимости, от которой даже у взрослых, бывает, все переворачивается в голове, когда они осознают, насколько мы взаимосвязаны и взаимозависимы. Мы говорили об этом во всех трех классах. Я принес с собой свитер, который подарил мне отец. Один из моих любимых свитеров. И я сказал: «Вот свитер, который меня греет, он очень удобный, он мне нравится. Когда я его надеваю, то мне хорошо, потому что я думаю о своем отце». А потом я спросил: «Благодаря чему, я могу радоваться этому свитеру? Какие люди или другие вещи понадобились, чтобы его сделать? Разве он появился из ниоткуда?» Дети ответили: «Конечно, нужен твой отец». Ну разумеется, без отца у меня не было бы свитера. Но откуда свитер у моего отца? Он что, с неба к нему свалился, или нашелся на улице? Дети ответили: «Нет, конечно. Это шерстяной свитер, он купил его в магазине». Ну хорошо. А что, в магазинах чудесным образом появляются свитера? Нет, нет, шерсть дают овцы, кто-то должен их остричь, собрать шерсть. К этому времени они уже считали меня довольно бестолковым (смех). А я все продолжал спрашивать, что еще нужно? (смех)
Должны же мы были что-то придумать, чтобы дети нас поняли. В общем, мы
продолжали в том же духе, и дальше они уже сами добавляли, что нужны дороги,
фермеры, еда, люди, которые выращиваются еду и так далее. И всем этим людям нужны семьи, родители, и их родителям нужны родители, и тем тоже. Так продолжалось минут 10-15 и могло бы длиться до бесконечности. В итоге мы их спросили: «Это перечисление когда-нибудь закончится?» И они сразу же ответили: «Никогда не закончится, нам понадобится весь мир!» Мы подумали: «Надо же, все оказалось гораздо проще, чем мы ожидали» (смех). А один ребенок сказал: «Получается, даже дети, такие как мы, через все эти вещи связаны со всем миром?» Это был такой потрясающий трогательный комментарий, и у нас очень много подобных примеров.
Другой из важных элементов практики – это понимание страданий и причин
страданий, и того, как они связаны с нашим умом. Чтобы объяснить, что страдания не появляются из внешних источников, а возникают в нашем уме, мы использовали пример лесного пожара. Что нам делать, когда бушует лесной пожар, можем ли мы его остановить? Мы спросили, как начинается лесной пожар, как столб пламени? Конечно, нет. Он начался с искры. Вот когда есть только искра, пожар можно остановить. То же самое происходит с гневом и другими разрушительными эмоциями, нужно заметить их как можно раньше, чтобы остановить их, когда они только появляются. И снова, мне было интересно, насколько глубоко дети это понимают? И когда мы закончили, один из самых
маленьких мальчиков подошел ко мне и сказал: «В моей жизни слишком много лесных пожаров».
Снова и снова мы понимали, что дети воспринимают эти идеи. Конечно, нужно
много раз повторять и тренироваться, чтобы эти мимолетные прозрения окрепли и стали прочными знаниями. Но у нас есть надежда. Мы обнаружили, что есть различия между обучением в случайной контрольной группе (так часто обучают медитации, это прекрасный способ) и обучением в классе. В отличие от контрольной группы, в которой собраны самые разные люди, они общаются несколько дней и возвращаются в свою привычную жизнь, дети вместе день за днем, с одним и тем же учителем, они учатся этому поведению вместе, чтобы создать в классе культуру сострадания. Учитель играет крайне важную роль в этом процессе. Мы обнаружили, что уже после завершения программы учителя продолжали обучать детей состраданию. Не так, как мы, но находя способы говорить о сострадании, преподавая другие предметы. Двое из учителей сказали
мне и Брук: «Вы знаете, мы говорим о том, кто такой Мартин Лютер Кинг каждый год перед его днем рождения, и только в этом году мы вдруг поняли, что его история – это история о сострадании, о непредвзятости, заботе о других и прощении». И теперь в классе они рассказывали об этом абсолютно по-новому. Это нас сильно вдохновило.
Итак, если подвести итог: основа, первый шаг – это научное изучение природы
конструктивных и деструктивных эмоций. У меня сейчас нет времени говорить об этом подробно, но мы слышали это в других презентациях: точно так же, как у всех людей одинаковые тела, похожи у них и когнитивные структуры. Ум – это не черный ящик. Тем не менее, эти структуры, имеющие под собой эволюционную основу, о чем говорил Франс, не высечены из камня, они не застывшие и не постоянные, их можно развивать. Это делает возможным развивать их в процессе тренировки ума, применяя то, что я называю «встроенной когнитивной логикой» – идею о том, что рассуждения оказывают существенную роль на наши эмоции. Как вы говорили сегодня на утренней сессии, мудрость может привести к состраданию, служит ему опорой. Такие знания об уме и эмоциях могут быть использованы для разработки программ преподавания светской этики в школах.
Программы, подобные нашей тренировке в сострадании, в целом направлены навзращивание того, что вы, Вашей Святейшество, называете универсальными общечеловеческими ценностями. Чтобы такую модель образования приняли и внедряли повсеместно, она действительно должна быть универсальной и светской, не религиозной.
Поэтому, чтобы перейти к следующему этапу, на котором мы получим плод –
когда общество увидит, какую пользу можно из этого извлечь, нам нужно ответить на вопрос, который я и хотел бы задать Вашему Святейшеству. Похоже, что очень многие люди в нашей стране не верят, что этические принципы и практики могут быть по-настоящему светскими, не опираться на религиозные взгляды и не опровергать их. Каким образом нам преподнести светскую этику широкой публике, ввести во всеобщее образование, чтобы она была живой и захватывающей, нравственной, но не пропагандировала никаких определенных религиозных взглядов и в то же время не занималась бы их опровержением? Спасибо (аплодисменты).
Ведущий: Ваше Святейшество, для меня это тоже большой вопрос. Может быть, сегодня мы начнем разговор об этом. У нас осталось несколько минут, но мы можем продолжить позже.
Далай-лама: Во-первых, я хочу сказать, что некоторые мои друзья тоже считают,
что нравственность, этика должны опираться только на религиозные идеи, на веру. Например, ныне покойный папа римский, поляк по происхождению, Иоанн Павел Второй, замечательный человек, мы с ним были близкими друзьями. Однажды на одной из аудиенций я спросил его, возможно ли, чтобы нравственность и этика не опирались на религиозную веру? Он промолчал, но один из его помощников, кардинал, сказал: «Нет! Нравственность должна опираться на религиозную веру». Поэтому, как вы упомянули, когда люди слышат слово «секулярный», светский, то воспринимают это как некое неуважение к религии или даже отрицание религии.
Однако в Индии, например, секуляризм означает равное уважение ко всем
религиям, когда мы не отдаем предпочтения той или иной из них. Некоторое время назад на встрече с бывшим премьер-министром Индии Адвани, он сказал мне, что одна из причин успеха демократии в Индии заключается в том, что в этой стране тысячелетиями существует очень много религиозных философий, религиозных воззрений. Среди них было, например, философское учение, которое называлось чарвака: в нем отрицается бог, или Будда, следующие жизни и тому подобное, признается одна только эта жизнь, своего рода древнеиндийский нигилизм. И Адвани сказал мне, что представители всех остальных философских направлений Индии того времени критиковали это воззрение как нигилистическое, спорили с ним, даже осуждали подобный взгляд на мир, но людей, которые придерживались этой философии, называли риши, что значит «мудрецы». Таким образом, они не соглашались с философскими взглядами, но людей, которые придерживались этих взглядов, уважали. Кроме того, индийский секуляризм подразумевает уважение и к неверующим. В прошлом неверующих в Индии уважали, и сегодня эта традиция уважения к воззрениям неверующих должна быть продолжена.
Замечательно, что махатма Ганди, а также первый президент Индии Раджендра
Прасад, прекрасный юрист – люди, написавшие индийскую конституцию, основанную на принципе секулярности, – сами были глубоко верующими людьми. Из этого мы можем заключить, что секуляризм не означает неуважения к религии, это ясно.
Само понятие секуляризма в Индии появилось как ответ на реальное положение вещей. В Индии в течение тысячелетий существовали различные духовные традиции, не только местные религии, такие как древний индуизм, буддизм, джайнизм, которым сейчас уже более двух тысяч лет, и более поздний сикхизм, который тоже зародился в Индии. Но и традиции, привнесенные из других стран – например, из Ирана пришли парсы, последователи зороастризма. Сегодня их осталось совсем немного, они проживают в Бомбее, и их меньше ста тысяч человек. Это совсем небольшое сообщество. Но они совершенно свободно исповедуют собственную религию и не чувствуют никакой угрозы. Я считаю, что это маленькое сообщество внесло огромный вклад в развитие Индии. Из их
числа вышел, например, Джамсетджи Тата, великий экономист, бизнесмен. Или, скажем, фельдмаршал Индии Сэм Манекшоу, он тоже был парс. Это очень маленькая община, но она пользуется полной свободой вероисповедания. Кроме того в Индии есть христиане, мусульмане, иудеи. Представители всех основных религиозных традиций мира живут в этой стране бок о бок вот уже больше двух тысяч лет. При таком положении дел конституция не может не быть светской. Иначе будет очень трудно. По количеству мусульман Индия занимает, наверное, второе место в мире. Сначала идет Индонезия, затем Индия. В Индии намного больше мусульман, чем в Пакистане. Но все они равны и пользуются полной свободой. Я думаю, это благодаря светской конституции.
